Своему портному обшивать меня, ибо тот понимал, что такое молодой человек, и
Готов был не беспокоить меня до самой моей женитьбы. С этого дня я порвал с Монашеской жизнью ученого, которую вел три года. Я стал завсегдатаем у Феодоры и старался перещеголять посещавших ее наглецов и любимцев общества. Полагая, что нищета мне уже не грозит, я чувствовал себя теперь в светском Кругу непринужденно, сокрушал соперников и слыл за обаятельного, неотразимого сердцееда. Однако опытные интриганы говорили про меня: "У такого остряка страсти в голове! " Они милостиво превозносили мой ум -- за счет чувствительности. "Счастлив он, что не любит! -- восклицали они. -- Если б он любил, разве был бы у него такой подъем, такая веселость? " А между тем, как истый влюбленный, я был донельзя глуп в присутствии Феодоры! Наедине с ней я не знал, что сказать, а если говорил, то лишь злословил о Любви; я бывал жалок в своей веселости, как придворный, который хочет скрыть Жестокую досаду. Словом, я старался стать необходимым для ее жизни, для ее Счастья, для ее тщеславия; вечно подле нее, я был ее рабом, игрушкой, всегда Готов был к ее услугам. Растратив таким образом свой день, я возвращался Домой и, проработав всю ночь, засыпал лишь под утро на два, на три часа. Однако опыта в английской системе Растиньяка у меня не было, и вскоре я Оказался без гроша. Тогда, милый мой друг, для меня, для фата без любовных Побед, франта без денег, влюбленного, затаившего свою страсть, снова Началась жизнь, полная случайностей; я снова впал в нужду, ту холодную и Глубокую нужду, которую тщательно скрывают под обманчивой видимостью Роскоши. Я вновь переживал свои первоначальные муки, -- правда, с меньшею Остротою: должно быть, я уже привык к их жестоким приступам. Сладкие пирожки И чай, столь скупо предлагаемые в гостиных, часто бывали единственной моей Пищей. Случалось, что роскошные обеды графини служили мне пропитанием на два Дня. Все свое время, все свои старания, всю наблюдательность я употреблял на То, чтобы глубже постигнуть непостижимый характер Феодоры. До сих пор на мои Суждения влияла надежда или отчаяние: я видел в ней то женщину, страстно Любящую, то самую бесчувственную представительницу своего пола; но эти смены Радости и печали становились невыносимыми: я жаждал исхода ужасной этой Борьбы, мне хотелось убить свою любовь. Мрачный свет горел порою у меня в Душе, и тогда я видел между нами пропасть. Графиня оправдывала все мои опасения; ни разу не удалось мне подметить хотя бы слезинку у нее на глазах; В театре, во время самой трогательной сцены, она оставалась холодной и Насмешливой. Всю тонкость своего ума она хранила для себя и никогда не Догадывалась ни о чужой радости, ни о чужом горе. Словом, она играла мной. Радуясь, что я могу принести ей жертву, я почти унизился ради нее, Отправившись к своему родственнику, герцогу де Наваррену, человеку Эгоистическому, который стыдился моей бедности и, так как был очень виноват Передо мною, ненавидел меня. Он принял меня с той холодной учтивостью, от Которой и в словах и в движениях появляется нечто оскорбительное. Его Беспокойный взгляд возбудил во мне чувство жалости: мне стало стыдно, что он Так мелок в своем величии, что он так ничтожен среди своей роскоши. Он завел Речь об убытках, понесенных им на трехпроцентном займе; тогда я заговорил о Цели моего визита. Перемена в его обращении, которое из ледяного мало-помалу Превратилось в сердечное, была мне отвратительна. И что же, мой друг? Он Пошел к графине и уничтожил меня. Феодора нашла для него неведомые чары и Обольщения; она пленила его и без моего участия устроила таинственное свое Дело, о котором я так ничего и не узнал. Я послужил для нее только средством!.. Когда мой родственник бывал у нее, она, казалось, не замечала Меня и принимала, пожалуй, еще с меньшим удовольствием, чем в тот день, Когда я был ей представлен. Раз вечером она унизила меня перед герцогом Одним из тех жестов, одним из тех взглядов, которые никакие слова не могли бы описать. Я вышел в слезах, я строил планы мщения, обдумывая самые ужасные Виды насилия... Я часто ездил с ней в Итальянский театр; там, возле нее, Весь отдавшись любви, я созерцал ее, предаваясь очарованию музыки, истощая Душу двойным наслаждением -- любить и обретать в музыкальных фразах искусную Передачу движений своего сердца. Моя страсть была в самом воздухе, вокруг Нас, на сцене; она царила всюду, только не в сердце моего кумира. Я брал Феодору за руку и, всматриваясь в ее черты, в ее глаза, домогался того Слияния чувств, той внезапной гармонии, которую пробуждает порою музыка, Заставляя души вибрировать в унисон; но рука ее ничего не отвечала, и глаза Не говорили ничего. Когда пламя сердца, исходящее от каждой моей черты, Слишком сильно било ей в глаза, она дарила мне деланную улыбку, ту условную Улыбку, которую воспроизводят все салонные портреты. Музыки она не слушала. Божественные страницы Россини, Чимарозы, Цингарелли не вызывали в ней Никакого чувства, не будили никаких поэтических воспоминаний: душа ее была Бесплодна. Феодора сама являлась зрелищем в зрелище. Ее лорнет все время
Популярное: Почему люди поддаются рекламе?: Только не надо искать ответы в качестве или количестве рекламы... Модели организации как закрытой, открытой, частично открытой системы: Закрытая система имеет жесткие фиксированные границы, ее действия относительно независимы... ©2015-2024 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (561)
|
Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку... Система поиска информации Мобильная версия сайта Удобная навигация Нет шокирующей рекламы |