Истории болезни и процесс терапии 18 страница
Следующий пример больного с множественной психосоматической симптоматикой, который в связи с тяжелым кризисом идентичности также реагировал почечнокаменной болезнью, может проиллюстрировать психодинамику неудавшейся аутоагрессивной идентификации с эмоционально холодной преэдипальной матерью. Он показывает, кроме этого, роль бессознательной динамики семейной группы в возникновении психодинамической связи психосоматической реакции с психозом. Брат этого пациента заболел манифестной шизофренией. Георг и Мартин: психосоматика и психоз в среде деструктивной семейной динамики Оба брата, Георг и Мартин, поступили на лечение друг за другом с промежутком в два года. Георг, моложе брата на три года, обратился к нам, будучи 26-летним студентом. Он бросил учебу после двух попыток в разных специальностях, внешне успешно закончив в общей сложности пять семестров, страдая от мучительных навязчивых застреваний мышления и депрессивного состояния, сопровождавшегося снижением побуждений и суицидными мыслями. С начала обучения он жил отдельно от родительского дома, находился в социальной изоляции и к началу терапии имел лишь одного друга, к которому был амбивалентно симбиотически привязан, соперничал с ним и чувствовал с его стороны сексуальную угрозу и преследование. Он испытывал тяжелые нарушения сосредоточения, снижение умственной продуктивности, затруднения в общении, физическую слабость, общую заторможенность, периодические ощущения сжатия в области сердца, сопровождаемые страхом смерти. От лечения он ожидал помощи в поиске выхода из полной неуверенности и навязчивых застреваний. После прежних двух неудач он хотел начать третью попытку обучения. В ходе двух лет лечения, когда пациента с тяжелыми нарушениями субпсихотического уровня вели на групповой и индивидуальной терапии, устойчивые рабочие отношения с ним установить не удалось. Всякую форму эмоционального контакта он воспринимал как экзистенциальную угрозу. С другой стороны, он боялся также интеллектуального симбиоза, к которому, несмотря на это, стремился, усиливая деструктивную динамику своей положительной и отрицательной фантазии избранности. В связи с открытой психотической реакцией параноидного типа он был госпитализирован, в последующем прервал психотерапию и обращался в течение нескольких недель, на этот раз по поводу своих психосоматических нарушений. Для него было важно, чтобы его считали пациентом с органическим заболеванием. Тем не менее, в ходе клинического обследования не нашлось органических признаков ни периодических приступов сильной стенокардии, ни синдрома раздражения корешков спинномозговых нервов в шейном и поясничном отделах. Через полгода он решил продолжить психотерапию, но непосредственно после этого вновь был госпитализирован по поводу параноидной психотической реакции. После выписки он прервал терапию и бежал в симбиотические отношения с подругой.
182 183 Старший брат Мартин, чиновник системы просвещения, поступил на лечение в возрасте 31 года по совету брата после того, как посетил его во время первой госпитализации. Наряду с сильным страхом одиночества его мучило чувство неполноценности и вины, несмотря на признанные внешние служебные успехи. В своей профессиональной работе он страдал от чувства отчужденности в отношениях с другими людьми (особенно с женщинами), от своей эмоциональной холодности и страха общения. С раннего детства он страдал рецидивирующим бронхитом с астматическим компонентом и частыми простудными заболеваниями. Эти соматические жалобы представляли для него поначалу непосредственное выражение его проблематики. Между братьями была тесная эмоциональная привязанность, оба отмечали теплоту и участие друг друга. Старший брат сильно идентифицировал себя с младшим. Уже в детстве он всегда чувствовал, что должен защищать его, всегда заступался за него, дома часто брал на себя вину за его шалости, получая за это наказание. С другой стороны, он всегда восхищался интеллектуальными способностями брата и завидовал ему. Он говорил позже, что часто не может без слез думать о несчастьях брата и что с раннего детства разделял с ним чувство покинутости, «одиночества и помрачения судьбы». Мать растила обоих братьев в стесненных материальных обстоятельствах в маленьком протестантском городе. Сама мать росла в многодетной семье прусского офицера, где воспитание многочисленных детей совершалось в соответствии с жестким регламентом. После смерти мужа, который погиб на фронте, когда старшему сыну было четыре года, она вынуждена была заботиться о семье без чьей-либо поддержки. Оба пациента описывали ее как доминирующую личность. Она была умна, умела произвести на окружающих блестящее впечатление, но внутренне была эмоционально ригидна. Она восприняла смерть мужа и разрушение семьи как экзистенциальную потерю и очень страдала в своем изолированном и зависимом положении беженки и зависимой от начальства служащей. Во время встречи с психотерапевтом она выглядела переутомленной, с маскообразным лицом, тревожно старающейся закрыться интеллектуально-морализирующим фасадом от конфронтации или выражения любой эмоции. Во время этого визита она говорила, что после причиненного ей войной краха жизни она стремилась только к одному - приготовить сыновей к возможному повторению такой экзистенциальной утраты. Она старалась дать им такое воспитание, которое позволило бы им собственными силами преодолеть нужду, которую ей пришлось выстрадать. Семья в целом жила в социальной изоляции. Мать, с одной стороны, старалась удовлетворять внешние потребности сыновей в пределах возможного, с другой же стороны, опасалась избаловать детей слишком сильной эмоциональной заботой. Она избегала хвалить детей при посторонних, «чтобы они не задавались», но хвалила других детей, выставляя их образцами для подражания. Тревожные усилия, чтобы не дать внешнему миру никаких поводов 184 для критики и конфликтов, приводили к тому, что при ссорах с соседями и соседскими детьми она всегда занимала их сторону, присоединяясь к упрекам в адрес своих сыновей. Для нее было очень важно, чтобы дети не вступали в конфликт с внешним миром, она сама представляла им его требования, жалуясь при этом на черствость и холодность других людей. В отношениях с сыновьями она, с одной стороны, стремилась к внешней справедливости. Никто не должен быть любимчиком. С другой стороны, ее отношение к обоим братьям было весьма различным. В то время как старший считался «сыном отца» и из-за внешнего сходства с ним был баловнем в семье отца, мать сильно идентифицировала себя с младшим братом. «Мы оба, - говорила она ему, - вырезаны из одного дерева». Оба брата считали мать требовательной и неучастливой. Это позже хорошо показал старший брат Мартин в приводимом далее коротком отчете о своих психосоматических заболеваниях, написанном им для психотерапевта. Первый отчет пациента Мартина Уже с самого раннего детства я страдал астматическим бронхитом. Как рассказывала мать, это было осложнение коклюша, перенесенного в 1945 году во время бегства от русских. С тех пор симптомы закрепились. Сколько помню, всегда были трудности с дыханием. Воспоминания о бегстве также связаны с этим: продуваемые вокзалы, холодные купе, голод, ночь и туман в полной приключениями поездке на запад. В ранние годы из-за слабого здоровья мне часто приходилось бывать в детских приютах на северных островах. Там я чувствовал себя ужасно и тосковал по дому. Кроме того, насколько я помню, меня очень подавляли обслуживавшие нас медсестры. Хорошо помню одну. За какой-то проступок, а может быть в связи с болезнью, она подняла меня рано утром с постели и отчитала. Когда родился мой брат, и мать находилась в роддоме, мне было три года. Меня отдали женщине, которая со мной плохо обращались. Обычное наказание было - «взять с собой на кухню». Там я должен был сидеть с хозяйкой дома на скамейке, в то время как она резала лук, а я плакал от боли в глазах. По словам матери, эта женщина меня терпеть не могла. Осознал я эти вещи и мучился от уверенности, что умру раньше времени от удушья, только в школе, где-то со второго класса. Все школьное время было сплошным мучением, на занятиях я чувствовал, что задохнусь от выделений в бронхах. Я едва мог дождаться конца урока, чтобы выйти в туалет и там всю эту дрянь выплюнуть, что давало облегчение на пару часов. Потом все начиналось сначала. Я часто обращался к врачу и подвергался операциям, всегда связанным со слизистыми и гнойными воспалениями. То это были миндалины, то заражение крови на пальце, то воспаление легких, то аппендицит с последующей операцией. Я всегда считал, что с этим надо примириться, и ничего сам не предпринимал против симптомов. Я никогда не мог считать походы к 185 врачу действительной активностью в этом направлении. Это продолжалось долго - приступы потливости, частые простуды, постоянный кашель. В особенности в группах, на семинарах или занятиях я чувствовал мучительное приближение кашля, из-за чего предпочитал одиночество, чтобы можно было спокойно выплюнуть мокроту. В это время я был под контролем матери. Основным, что помню, было ее постоянное давление. В этой связи вспоминаю, что маленьким мальчиком я лежал в постели матери рядом с ней. Я чувствовал, что не должен двигаться и сейчас задохнусь от ее запаха. Ее тело было огромным, теплым и издавало удушливый запах. Я чувствовал также, что должен оставаться под одеялом, где не хватало воздуха, короче, я постоянно боялся задохнуться. Это ощущение до сих пор преследует меня иногда как навязчивая фантазия, которую я должен продумать до конца. Самым жестоким способом смерти, который можно придумать и который всегда преследовал меня, было погребение живьем. Ко мне часто возвращалось чувство, что я задыхаюсь, особенно на людях - дома за обеденным столом, в церкви или других общественных местах; в этих ситуациях я чувствовал ужасную ненависть и страх, от которого я мог защититься только изолирующей меня мыслью «они же все дураки» или внезапно возникавшим представлением, что их лица искажены, что они чем-то больны и их радость притворна. Вместе с несколькими друзьями, которые тоже были «проницательными», мы фантазировали, что мы - избранные, можем видеть всех насквозь, убеждаясь в их лживости. Как и мать, я испытывал одиночество. В сущности, это была реализованная фантазия погребения заживо или смерти от удушья. Вынужденная изоляция сопровождалась сильным страхом соприкосновения с кем-либо, проявлявшимся в высыпаниях и прыщах, которые сохранились до 23-24 лет. До сих пор у меня излишне чувствительная кожа. Когда мать хотела дотронуться до меня, я вздрагивал; то же самое было потом при телесном контакте с моими подругами. Нежное прикосновение я воспринимал как коварное нападение и не мог считать это чем-то дружеским. Я думаю, что с этим страхом соприкосновения с людьми или вещами, стремлением держаться от этого подальше, связана моя близорукость. Я мог выносить действительность лишь в расплывчатом состоянии в противоположность матери, которая до сих пор гордится своим прекрасным зрением. Если я что-то хотел видеть, я должен был подойти близко. Я не мог как следует видеть доску в классе, в сумерках казался себе почти слепым. Покупались очки со все более сильными стеклами, меня преследовал страх, даже уверенность, что когда-нибудь я совсем ослепну. В нашей семье я один близорукий. Конечно, причина может быть другой, фактом является лишь то, что о возникновении близорукости в момент, когда она у меня появилась, я думал то же самое, что и сейчас. Для меня было совершенно ясно, что плохое зрение должно было помочь мне смягчить невыносимую действительность, связанную с давлением на меня матери. Пациент, написавший этот отчет, в детстве подвергался жестким требованиям матери быть отличником в учебе. В возрасте 12 лет при смене школы его успеваемость резко снизилась, в особенности по естественным дисциплинам. Мать, придававшая большое значение оценкам и гордившаяся собственными познаниями, начала часами вдалбливать пациенту уроки и пыталась внешней муштрой, а часто и побоями, улучшить его успеваемость. Он воспринимал это как мученичество и тренировку сумасшествия. Пациент сообщал, что с тех пор уже никогда не мог переступить порог школы без страха. Он чувствовал себя постоянно слабым и «пришибленным», страдая от представления о своей глупости. Он потерял всякий интерес к школе и под давлением матери стал учиться механически и отчужденно. У него не было представлений о будущем. Решение стать преподавателем в гуманитарной профессии было принято механически и без внутренней убежденности. После вынужденного расставания с матерью из-за начала занятий в высшей школе он, тем не менее, учился весьма охотно и долго. Он много и усердно работал. На семинарах он считался самым умным, однако чувствовал, что это признание, которое еще более укрепила успешная защита диплома, пришло для него слишком поздно. Он был удивлен, что его сокурсники требуют от себя и других так мало по сравнению с ним. Свои разочарование и холодность он компенсировал фантазией, что найдет защищенность в сфере гуманитарных наук. Окончание университета и начало работы в школе он воспринял, как и преподавательскую практику перед этим, с сильным страхом, от которого защищался механическим дисциплинированным сосредоточением на преподаваемом материале. Он чувствовал, что коллеги его не понимают, боялся, что выбрал не ту профессию, и страдал от чувства бессмысленности и отчуждения. Одновременно усилились его психосоматические симптомы. Лишь когда он начал относительно самостоятельно преподавать в старших классах, его состояние на какое-то время улучшилось, чтобы вскоре вновь уступить чувству рутины, «внутренней холодности» и одиночества. Тесная связь между его бессознательным конфликтом идентичности и психосоматической защитой проявилась особенно отчетливо, когда по окончании обучения потребовалась его профессиональная и человеческая идентичность, на что он реагировал, с одной стороны, бегством к матери, с другой-тяжелой психосоматической реакцией в форме почечнокаменной болезни и тяжелого бронхита. Мы дословно приводим его рассказ о заболевании и предшествовавшем конфликте.
Популярное: Как вы ведете себя при стрессе?: Вы можете самостоятельно управлять стрессом! Каждый из нас имеет право и возможность уменьшить его воздействие на нас... Почему люди поддаются рекламе?: Только не надо искать ответы в качестве или количестве рекламы... Модели организации как закрытой, открытой, частично открытой системы: Закрытая система имеет жесткие фиксированные границы, ее действия относительно независимы... Почему двоичная система счисления так распространена?: Каждая цифра должна быть как-то представлена на физическом носителе... ©2015-2024 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (186)
|
Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку... Система поиска информации Мобильная версия сайта Удобная навигация Нет шокирующей рекламы |